Судьба гонимого армянского скитальца...

Апрель богат на памятные даты – и радостные, и печальные. И есть одна трагическая дата, которую Армавирочка не хотела бы обходить стороной – геноцид армян 1915-23 годов в Османской Турции. Это одно из самых страшных событий в мировой истории, преступлений против человечности, второй (после Холокоста) по степени изученности и количеству жертв.

Скрыть от мира физическое уничтожение одного из древнейших народов мира, внесшего крупный вклад в развитие человеческой цивилизации, — задача непосильная. Армения (Западная) без армян — сама по себе представляет неопровержимое доказательство геноцида. Столь же беспомощны попытки оправдать эти действия соображениями «государственной безопасности» и «правом на сохранение», к которым прибегали и сами организаторы и исполнители этого преступления: они ясно и недвусмысленно отвергаются международным правом.

Листая страницы истории…

Перед Первой мировой войной греки и армяне (преимущественно — христиане) составляли две трети населения Турции, непосредственно армяне — пятую часть населения, 2-4 млн. армян от 13 млн. человек, проживающих на территории Турции, включая все другие народы.

Накануне первой мировой войны руководители младотурецкого правительства разработали конкретную программу уничтожения армянского населения в стране. Указы министра внутренних дел Турции Талаата — бея, относительно обращения с выселенными армянами давались совершенно конкретно в его телеграммах. В одной из телеграмм Талаат-бей разъясняет, что правительство решило полностью уничтожить армян, проживающих в Турции. «Невзирая на женщин, детей и больных, какими бы трагичными ни были методы уничтожения, не принимая во внимание чувство совести — положите конец их существованию», — говорится в одной из телеграмм турецкого министра.

Свой чудовищный план младотурки осуществили методично и беспощадно. Вначале они весной 1915 года тайно истребили интеллигенцию и боеспособное армянское население, а затем перешли к открытой и массовой резне женщин, детей и стариков. Часть беззащитного армянского населения была уничтожена в родных селах и городах, другая часть, насильственно депортированная — в пути. Те же, кто добрался до пустынь Месопотамии, погибли, изнуренные голодом, болезнями, а также от рук жандармов и наемных убийц.

Геноцид армян, начатый в апреле 1915 года, продолжался и в 1916 -1918годах. Он распространился на все части Западной Армении, на все провинции Османской империи, населенные армянами. От Самсуна до Тигранакерта не спасся почти ни один армянин.

Против геноцида армянского народа выступила передовая общественностьтого времени — Максим Горький, Валерий Брюсов, Анатоль Франс, Ромен Роллан, Фритьоф Нансен и другие.

Чудовищность преступления, совершенного младотурками, признавали даже союзники Турции в первой мировой войне. Так, германский консул в Эрзруме Шойбнер-Рихтер 2 июня 1915 телеграфировал в свое посольство в Константинополе, что депортация армян «равносильна массовому истреблению». Немецкий посол Вангенгейм, имевший тесные контакты с главарями младотурок, доносил 7 июля 1915 года канцлеру Германии Бетману-Гольвегу, что турецкое правительство «в самом деле поставило своей целью уничтожение армянской нации в турецком государстве».

По официальным сводкам жертвами геноцида стали около 1,5 млн. человек: 700 тысяч было убито, 600 тысяч погибли в ходе депортации. Еще 1,5 млн. армян стали беженцами, многие бежали на территорию современной Армении, часть в Сирию, Ливан, Америку…

 В начале прошлого века появились беженцы и в нашем городе. Среди них – и отец Сурена Бабияна, который, будучи мальчиком, вместе со своим отцом и маленьким братишкой прошел долгий и сложный путь из Турции в Армению, затем и в Армавир. С тех пор Армавир стал его родным городом: городом, где он вырос, создал семью, и оставил свои воспоминания – о нелегкой судьбе армянского скитальца, которые пересказывались из поколения в поколение...

Эту книгу воспоминаний Армавирочка прочла на одном дыхании. Как неброский алмаз превращается в руках мастера в сверкающий бриллиант, так и воспоминания отца, которые носил в себе всю жизнь Сурен Погосович, приобрели яркую художественную окраску, благодаря литературному мастерству Оксаны Парзян, соавтора книги. Повествование о нелегкой доле человека, пережившего геноцид, в солдатском строю прошедшего Великую Отечественную войну, ведется легко, просто и душевно. Этим книга и притягательна. Не случайно она вызвала живой интерес у присутствующих на ее презентации в библиотеке национальных литератур России и зарубежных стран им. Некрасова, не оставив никого равнодушными.

Вот они, авторы книги и герои сегодняшнего дня!

Оксана Парзян и Сурен Бабиян

А вот моменты этого трогательного вечера-презентации книги…

Председатель  местного отделения Союза армян России Г. Р. Карапетян берет слово

Выступает председатель культурного центра «Русский мир» О. Н. Нефедова

Под звуки дундука звучит армянская поэзия

И зал не остался равнодушным... Р.О. Барсегян делится впечатлениями о книге...

Сусанна Суреновна, дочь С. Бабияна рассказывает о своих предках

Сусанна Суреновна, благодаря усилиям которой издание этой книги состоялось, подписала и подарила несколько экземпляров Центральной библиотеке им. Н. К. Крупской и библиотеке им Н. А. Некрасова, а также всем желающим

Армавирочка решила поделиться со своими читателями некоторыми строками из этой книги… Это строки, написанные в слезах и любви, горе и радости; воспоминания, которые по словам автора понять  «можно только сердцем. Потому что глазами Книгу Жизни прочитать невозможно. Она написана горным воздухом, ароматом горькой травы и журчанием холодных рек…»

О страшном детстве скитаний… 

…Глаза отца, обычно такие строгие, сейчас смотрели на сына с ужасом и страхом! И опять же, впервые в жизни, малыш узнал, что отец может чего-то бояться! И его это открытие напугало больше, чем дрожащие руки Петроса и его срывающийся голос. А Петрос прижал к себе мальчиков, одного и второго, и…побежал, оставив за спиной свою вечную боль…

…Дикой бешеной ведьмой с косой, пронеслась по родному селу турецкая свора. Ни Погос, ни Авак, к счастью, не увидели, как от одной пули упала на пороге дома их мама Сона: тихая, молчаливая и покорная. Она лишь взмахнула руками, как крыльями, и…её не стало. До своей трагической кончины Петрос Папикян помнил, что эта пуля предназначалась ему…

…Из всей семьи Петроса смогли спастись только его младший брат Каро, который успел вывести младшую дочь и сына;  да старший сын Саркис, что служил в русской армии и его жена Сопер, дочь Арус. Жён Арута и Каро похитили турки. Из всей большой семьи 12 человек оказались убитыми. А оставшихся чудом в живых членов семьи судьба долгими путями вела в Армавир, чтобы спустя время собрать всех выживших под одной крышей…

… «Аствац! Ты услышал мои молитвы!» - всхлипнул внезапно постаревший и сломленный Петрос. «Наконец мои дети будут сегодня сыты» - так говорил Петрос Папикян, разламывая кусочки лаваша и протягивая их Аваку и Погосику. Дети накинулись на хлеб, как на халву, запихивая его целиком в рот. Кусочек хлеба упал в пыль. Погос коршуном пригнулся к земле, чтобы его не опередил никто, и накрыл кусочек ладошкой. И съел вместе с горстью пыли. А умирающий от голода Петрос сжал в руке остатки еды, так небрежно брошенный кем-то в траве. Сколько времени пролежал этот кусочек сыра на грязной земле, бог его знает, но мужчине было уже всё равно. Лишь бы утолить голод, который съел все его внутренности, добрался до сердца и затуманил глаза…

…Последнее что увидел Петрос Папикян, издавая последний вздох, были счастливые глаза мальчиков, уплетающих лаваш. «Спасибо тебе, добрая женщина, что ты дала хлеб моим детям!» - прошептал Петрос и ушёл навсегда…

О первых годах в Армавире…

…Каро удалось догнать своих родственников лишь в Армавире. А Анна и дети сами, на перекладных, целых сорок дней добирались до города, основанного в 1839 годучеркесо-гаями(черкесскими армянами). И хотя город оказался заполнен армянами, детям и их родственникам пришлось ночевать под открытым небом, но зато в армавирской армянской церкви. Авак и Погос окунулись в новую жизнь. В приюте не было ни дядей, ни братьев, ни жён дядей. Зато были хлеб и кровати. Здесь же, на территории армянской церкви их опять поджидала нужда. Но зато они обрели Саркиса, его жену Сопер и других родственников. Жизнь на территории церкви оказалась не только несладкой, а очень даже горькой. Мужчины натянули простыни, под которыми размещались целые семьи. Вернее, все, кто остался в живых. И люди также молились, мечтали, ссорились и мирились, завидовали и горевали. И...побирались.  Те, кто вчера ещё ковал подковы, шил сапоги, сажал тутовые деревья, пёк хлеб, оказались ненужными новой родине, которая уже билась в предреволюционной агонии. На работу их не брали. Вспомним, что речь идёт о мужчинах – кормильцах своих семей. Кормильцами вдруг стали дети. Авак и Погос, как и многие их ровесники каждый день отправлялись в Кутан. Сейчас там находится 32 совхоз. И бродили по домам, где жили казаки. Уж каков был буйный нрав кубанских казаков, но детей они не трогали! И всегда давали еду:  хлеб,  сало,  яйца, цибулю. Как правило, на зов Погоса и Авака выходила женщины-казачка. Становилась руки в боки, прищуривалась голубым или светло-карим глазом. Задавала вопрос: «Шо надо тебе, хлопчик?». Или юная чернокосая дивчина в цветной кофте, выскочив на порог, ойкала и, заохав, кричала кому-то в хате. «Ой, мамо, опять армянчата хлеба клянчут». Забегала обратно в хату и через минуту выносила оттуда яблоки или шмат сала! Или злая старуха с чёрными густыми бровями, доставшимися ей  от бабки, терской казачки-горянки по происхождению, неожиданно расплывалась в улыбке, угощала босоногих братьев пирогом с капустой. А потом, обернувшись к соседке, спрашивала: «Любаня, Шо цэ таке?». А толстая и рябая Любаня, лузгая семечки себе под ноги, отвечала, задумчиво глядя вслед Погосу: «Чи цыганча, чи армян. Чёрт их разберёт, чертей!». И грустно вздохнув, перекрестившись (от греха подальше), шла на двор гонять конопатого Федьку, который «баловался едой» (скармливал пирожки гусям) и стегала его прутом. «Чужие дети с голоду подыхають, аты пирожок птице скармливаешь! Убью, паскуда!».

Армавир. Владикавказская железная дорога

О трудных годах гражданской войны…

Спустя несколько лет после геноцида, беженцы оказались в эпицентре гражданской войны в России. Армавир переходил из рук в руки то красным, то белым. Какая-то временная власть (Погос уже не помнил сам) разрешила поселиться армянам в складах под номером пять. Склады эти находились напротив завода «Армалит».

Завод Армалит

 Приходилось как-то выкручиваться, чтобы жить. Брат Саркис нашёл жильё и увёл за собой свою жену Сопер. Он бросил братьев. И снова Погос и Авак остались одни-одинёшеньки. Армяне оказались в импровизированном «общежитии». Много разных людей расположились, как могли. Оставшись одни, братья не растерялись. Погос быстренько нашёл себе кусок на пропитание…

-Авак-джан! Смотри, что я нашёл,- крутил грязным чайником старший брат перед носом Авака.

- И что ты будешь делать с этой дряхлой посудиной?!

- Эх, ты, ничего ты не понимаешь, дурачок ты! Воду продавать буду.

- Воду?! Кому нужна твоя вода?

- А вот и нужна! Много ты понимаешь.

- Да он дырявый, вот не сойти мне с этого места, что дырявый, Погос-джан!

- Сам ты чурбан дырявый! Целый он. Продам воды, барашка куплю…

- Барашек - это хорошо!

Потом, когда  остались лишь воспоминания, Погос часто видел во сне того мальчишку: лохматого, недокормленного, босого сироту, который таскал по августовскому базару в руках чайник с водой и кричал звонко, с акцентом: «Вааады! Вода свежий, сладкий вкусный, как персик на дереве моей бабушки!». «Почем стакан?» - спрашивает хромой солдат в потрёпанной будёновке. «Грошик цена! Хороша мой вода!» - отвечает пацан и щурится от солнца. Рядом торгует бубликами толстая бабка – беженка с Украины. «Эй, чумазый чёрт! Дай воды! Я тебе бублик». Пройдёт лёгким шагом учительница в красной косынке, присланная из большого города учить казачат и армянчат грамоте. И каждый из них возьмёт и купит у парня стакан воды, чтобы поддержать сироту. А после он мчался к Аваку, и…братья озорничали. Погосу поначалу всё сходило с рук. Уж очень был ловок мальчишка и хитёр в своих забавах. Но каждой забаве найдётся свой ответ. Что может натворить восьмилетний ребёнок, чтобы его осенью выгнали спать на улицу? История об этом умалчивает. 

 

Рынок в Армавире

Трудное детство…

 …Рынок стал для Авака и Погоса одновременно и азбукой, и арифметикой. Погос любил продавать воду. Приходится иногда полюбить то, что необходимо. Его узнавали. Подружился мальчик с хмурым черкесом Муратом, что привозил на Сенной свою телегу с сеном. Что он прятал там в сене, никто не знал. Но у подводы Мурата всё время вертелись какие-то странные личности. Протягивали ему одни свёртки, а уносили за пазухой другие. Иногда злой горец подзывал к себе то Авака, то чаще Погоса и молча протягивал кусок сахару. «На!» - и отворачивался. Ещё им нравилось, как торговки овощами вели между собой «политические» беседы. «Почём головка луку?» - спрашивает «недобитый интеллигент» в вышитой косовороточке, потирая в руках луковицу. Внушительных размеров казачка стала руки в боки. «Ну шо ты трёшь хфрукту! Положь её обратно. Дырку протрёшь! Интеллигенция! Шо? За две копейки я те кожуру от лука и то не продам! Ух! Царя на вас нету!». Тут какой-то юный большевик, внешностью, явно не Иванов, принялся воспитывать «старорежимную» тётку. Она откровенно послала комсомольца к чёрту. Тот обиженно шмыгнул носоми отошёл. Пожилой черкесо-гай похлопал Погоса по спине. «Налей - ка мне воды, сынок!» - и, отхлебнув глоток кивнул в сторону «прокломатора». «Идейный нашёлся. При царе он голож…м сопляком Изей Цукерманом у меня абрикосы в саду воровал, а теперь вот в комсомольцы заделался и сразу Сидоровым стал. Новую жизнь строит. И где? В моей бывшей конюшне! Какая жизнь раньше была! А теперь я в комнате своей горничной сплю, а они (ион снова кивнул в сторону комсомольца) в моей зале клуб устроили. Тьфу!». Он протянул  грошик. Погос улыбнулся. Сегодня есть что поесть. А завтра? Будет жизнь, будет и пища…

Женитьба… Забавные, но жизненные истории семьи…

…Виновницей многих бед невестки явилась другая, старшая невестка, Сопер. Женщина очень любопытная, язвительная и скандальная. Спустя многие годы истории с участием Сопер станут семейной легендой. Но в тридцатые всем приходилось жить под одной крышей, в двух комнатах, двум семьям. Да ещё с кучей ребятишек.

Попробуем, хоть на несколько минут представить себе пару-тройку таких эпизодов…

…Айкануш прибралась. Постирала и вывесила бельё. Собрала детей Сопер и своих тоже. Искупала их, накормила. Подмела и помыла пол. Наготовила еды для всей семьи. Убрала во дворе. К вечеру вернулась Сопер. И с порога начала вопить: «Ты нас не уважаешь! Ты растоптала честь своего мужа! Голая, босая к нам пришла! Бездельница! Неряха! Ничего по дому не делаешь! Всё мне приходится самой ишачить». Айкануш могла стерпеть любые оскорбления, но только не обвинения в неряшливости и лени! «Ах ты…». И понеслось-поехало. Ох, как ругаются армянские невестки! Этот поединок не просто поединок – это бой боксёра и дзюдоиста. У каждого разная весовая категория, своя «школа» за спиной, приёмы, один изощрённее другого. Бранные слова разрешаются любые! Главное, что победительницей выйдет та, чей голос окажется громче и пронзительней. И непременно с завыванием. Вершиной мастерства является вырванная из головы соперницы трофейная прядь…

…И  хотя образы Погоса и Айкануш в этом доме давно уже успели раствориться, но не менялись  главные герои пьесы...

Как бы ни были тяжелы годы наших бабушек и дедушек, но и они радовались молодости, наслаждались и страдали, смеялись и обижались, играли и шутили. Так и молоденькая Араксия и её дорогой Авак тоже хотели побыть  наедине. Семья же большая, столько забот и хлопот! В конце концов, наследники  тоже нужны! А как быть, если молодые в одной комнате, а семья брата в другой? В таких условиях радуешься каждой встрече, скрытой от глаз посторонних. Пусть не обижаются на нас юные супруги, но мы наберёмся смелости и приоткроем полог их спальни…, ибо эта ночь осталась в памяти у всей семьи!

…Араксия распустила косу и присела на край кровати. Авак приподнялся на локти и притянул к себе жену. «Ты так вкусно пахнешь пирожками, что мне хочется тебя съесть!». Девушка оттолкнула мужа, и показала пальцем на дверь. Авак нахмурился. Сильно разозлился молодой муж. «Что опять ты мне тут придумала?! Вот я тебе покажу! Если ты мне врешь насчёт Сопер, я тебе…я тебе сам по морде дам!». Вот какие слова он сказал молодой жене. Так был зол. Парень подошёл к двери и резко её открыл. Любопытная Сопер упала Аваку прямо на руки! «А ты что здесь делаешь!» - рассвирепел парень. Но Сопер голыми руками не возьмёшь. Такие люди могут выкрутиться из любой ситуации. «Ой, я мимо шла, мне плохо стало, голова закружилась, я и упала, Авак-джан». Да…и смех и грех, как говорится…

 

Бои за Кавказ

Военная судьба…

…Когда нашим войскам удалось остановить наступление немцев в районе Туапсе, Погос уже был в плену, попав в окружение в Майкопе.

…Не дай бог когда-нибудь испытать то, что испытывали наши предки на войне. Офицеров и солдат, которые были коммунистами и комсомольцами, расстреливали сразу. Остальных морили голодом, избивали, травили овчарками, унижали…

…В каком именно лагере пребывал Погос, доподлинно неизвестно, но в таких чудовищных условиях ему удалось выжить. Процентов семьдесят из тех, кто ехал с ним в вагоне, умерли. И Петька-молдаванин, и Сергей Степаныч, и грузин Реваз, и Миша-студент из Ярославля…Такова была цена нашей Великой Победы…

…Примерно через полтора года плена рядом с концлагерем построили барак, где жили польские батрачки. В жизни Погоса появилась светлая страничка. И имя той странички – Феня. Уже давно затерялась где-то её фотография. Но эта полячка стала неким символом освобождения в армянской семье. Если бы не смелая польская девушка, то Погоса могли и не дождаться дома. Что было между ними? Просто дружба? Влюблённость? Или они нашли друг в друге схожих по духу людей: сильных, смелых, упорных, способных помочь друг другу в беде? Мы никогда не узнаем. А, если бы и «что-то было»? Что с того? Вправе ли мы судить этих людей, которым приходилось жить на грани смерти? Любое слово, любое движение могло привести их в газовую камеру. И при таких обстоятельствах каждая встреча – это напоминание о том, что ты ещё человек Погос, что ты ещё жива Фенечка!

…- Юж вем, жэ ты ту ест («Я уже знаю, что ты тут»)

- Вчера мы траншею копали до самой ночи, наших двоих пристрелили, слыхала? И сегодня трое утром умерло в бараке.

- Божэ дроги! (Боже правый!). Я тебе чуточку хлеба принесла, кушай, кушай.

- Немцы! Пригнись

- Видзе их!  (Я вижу их!)

-Ты всё приготовила? У тебя получилось?

- Фух, не заметили нас! Приготовила. Трошки осталось.

- Феня!

- Шо, пан Погос?

- Будь осторожна, ахчи, богом заклинаю!

- Тшэба юж ищьчь («Уже пора идти»)

Феня уже несколько дней копала тайком подкоп под колючей проволокой. Погос ей помогал. Потом каким-то образом они маскировали его. И как им удалось всё скрывать? Феня выкрала два велосипеда и тоже спрятала их в лесу, недалеко от лагеря. Ребята из барака несколько дней собирали остатки хлеба и отдали его беглецу. И в один из дней им с Феней удалось бежать! Погос и девушка уселись на велосипеды и поехали в сторону фронта, к нашим через лесопосадки. Но им не повезло…

...Беглецы уснули в стоге сена, спрятав тут же велосипеды, когда фермер Людвиг Миллер (имя, вымышленное), у которого старший сын Альберт сгинул на восточном фронте, где-то под Сталинградом,застал их врасплох. …«Хэнде хох!» – наставилружьё на них патриот Германии. «Я сдавать вас комендатура гестапо»! Феня вскочила на ноги, поправила волосы и смело пошла на выставленное ружьё. Фермер отступил назад. А Феня сложила руки, будто в молитве, и произнесла, смешивая немецкие, русские и польские слова: «Нихт! Пан, не надо гестапо! Прошэ пано! Естэм глодны. Мы голодны! Мы можем работать!»…

Так Погос и Феня попали в батраки к Миллеру и его трём сыновьям. Работали много, ели мало. Зато могли умыться и поспать по-человечески. Миллер был доволен. Этот чернявый русский и ловкая полячка трудились исправно. Но фермеру пришлось недолго порадоваться. Советская артиллерия ударила так близко, что у Людвига начался тик на нервной почве. Его младшенький вбежал в сарай, где Погос складывал брёвна. «Быстрей! Быстрей!– говорилон по-немецки – Русские близко! Надо собираться!»  Как захотелось Погосу стукнуть этого упыря малолетнего бревном, но он удержался. Миллер и его семья погрузили пожитки на подводы. На крайнюю посадили Погоса. Людвиг с полчаса пытался выкрикнуть Феню, но полячка, как сквозь землю провалилась. Через несколько километров Погос попросил Людвига: «Пан, можно я побегу рядом, я замёрз, хочу согреться». Солдат соскочил с повозки побежал, отставая всё дальше и дальше. Потом он развернулся и рванул обратно на ферму, где его ждала Феня.

…Людвиг оказался почти прав. Феня и Погос, чувствуя приближение советских войск, вырыли в сарае яму, сложили туда запасы продовольствия. А когда фермеры бежали, она действительно…провалилась сквозь землю! И спокойно ждала Погоса. Так они и сидели, до тех пор, пока не услышали мощное: «Урррааааа!!!!». Вот только тогда Феня и Погос вылезли из ямы.

…А дальше Погоса ждали допросы в Особом отделе. Каждый день одни и те же вопросы: «Где служил? Как попал в плен? При каких обстоятельствах был ранен? С кем служил?Как попал в Германию?» Потом через несколько суток его вызвали. И…он снова встал в строй! Ему крупно повезло. Многих тогда за плен расстреливали или отправляли в советские лагеря. Так Погос Папиян, ставший с лёгкой руки русской паспортистки Бабиян, дошёл до Берлина и был демобилизован в декабре 1945 года.

Можно еще долго цитировать страницы этой книги жизни нашего земляка, ведь эта книга – настоящий подарок для всех, кто любит историю, свой город и ценит художественное слово. Но лучше всего – взять ее в руки и уделить совсем немного времени интересному и полезному чтению для души, не отказывайте себе в таком удовольствии!!!