Память сердца Анри Труайя

Восьмилетним мальчиком Лев Тарасов (Анри Труайя) покинул Россию. Однако память о ней он пронес через всю жизнь. Воспоминания о своей жизни на Кавказе родители будущего писателя сохранили надолго и сумели их передать детям. Эти воспоминания со временем сотворили чудо: полтора десятка книг Анри Труайя, прочитав которые европейский читатель открыл для себя душу иного мира. В этой душе культ семьи приобрел какое-то первобытное величие. И как писал сам Труайя, подобный душевный склад, был унаследован от армянских и черкесских предков, у которых верность клану считалась одной из самых высоких добродетелей. Кавказские образы завораживали писателя. В своих мемуарах он рассказывает о своей семье и о ранней истории Армавира.

«Когда Россия начала завоевание Кавказа, перед черкесами-гаями встал вопрос совести: в войне завоевателей с горцами чью сторону они должны принять – своих друзей-мусульман против православного царя или же православного царя против друзей-мусульман? Религия армян очень близка русскому православию, и преданность Христу победила: черкесы-гаи восторженно встретили русских и перешли на их сторону. В войне с черкесами-магометанами они служили проводниками, разведчиками, переводчиками и оказали русским ценные услуги. В награду они в 1839 году получили русское подданство и право построить город, подчиненный их собственному управлению. Этим городом, а скорее обычным аулом, обнесенным частоколом и окруженным рвом, и был Армавир. Мой предок обосновался здесь со своей семьей. Его звали Торос, и чиновники царской администрации, русифицировав имя, превратили его в Тарасова. Все это сотни раз рассказывал мой отец, слышавший об этом от своего отца. Рассказывал он также о ранней истории города, жившего под постоянной угрозой черкесских набегов. Как только часовой сообщал о появлении в долине какой-нибудь подозрительной группы людей, мужчины вооружались и бежали на крепостной вал, а женщины, дети и скот укрывались в лесных зарослях – своего рода «кавказский вестерн». Перестрелка продолжалась до наступления темноты. Несмотря на беспрерывные налеты черкесов, Армавир процветал, укреплялся и охотно принимал новых жителей. Когда усмирение страны было почти закончено, город стал превращаться в крупный торговый центр. Мой прадед открыл здесь широкую торговлю сукном. Странствующие русские торговцы, черкесы-горцы, армянские купцы, приезжавшие с юга, охотно покупали его товар, потому что, как  говорили, торговал он честно и по доступным ценам. Но в жилах у этих людей текла горячая кровь, и приказчики в лавке были вооружены не только деревянным аршином – отмерять ткани, но и пистолетом – отражать нападения. Ребенком мой отец – его звали Аслан, лучше говорил по-черкесски, чем по-русски (впрочем, в доме все говорили по-черкесски). Единственный сын в семье (у него было три сестры), он проводил целые дни среди сторожей на дальних землях, где паслись стада баранов и табуны диких лошадей. Там он научился джигитовать и бросать лассо – образование явно недостаточное для будущего наследника торгового дома Тарасовых. Мой дед, человек суровый и дальновидный, послал своего девятилетнего сына в Москву в Академию коммерческих наук совершенствовать познания в русском языке и изучать начала торговли. Когда десять лет спустя мой отец вышел из этой школы, московский лоск прочно покрывал истинную натуру потомка черкесов-гаев. Он свободно говорил по-русски и был готов взять в свои руки судьбу фамильного предприятия. Его встреча в Екатеринодаре (теперь Краснодар) с молодой девушкой, белокурой красавицей Лидией Абессоломовой, решила eго судьбу: любовь с первого взгляда, быстрая помолвка, фантастическая свадьба в Армавире...

…После свадьбы мои родители много лет прожили в Армавире. Моя мать томилась там от скуки и мечтала о блестящей жизни большого города. Единственными развлечениями были визиты соседей-армян, приезжавших позлословить, и прогулки в коляске вдоль полотна железной дороги. Но мою мать ждала исключительная радость, осуществление ее самого заветного желания: в тайне мой отец подготовил открытие в Москве филиала торгового дома Тарасовых. Для отца и моей семьи он купил дом в районе Арбата на углу переулков Медвежьего и Скатертного. В этом доме в Москве я и родился 1 ноября 1911 года. Мне дали имя Леон (по-русски Лев). Я был младшим из троих детей: сестра Ольга была старше меня на девять лет, брат Александр – на четыре года. Мне потом рассказывали, что мое рождение чуть было не стоило моей матери жизни»

Труайя, Анри. Фрагменты из книги воспоминаний / Анри Труайя ; пер. с фр. Н. Унанянц ; вступ. заметка Виктора Лихоносова // Кубань. – 1989. – № 6. – С. 37, 38.